Сегодня вечером в зале хабаровской гостиницы «Интурист» открылась «Школа журналистских расследований». Так назвали эту шестидневную акцию ее московские организаторы, в числе которых президент Фонда защиты гласности Алексей Симонов, обозреватель «Известий», автор знаменитого приморского сериала об оборотнях в погонах «Вирус» Игорь Корольков, главный редактор газеты «Совершенно секретно» Галина Сидорова и наш земляк, экс-депутат Госдумы, журналист Борис Резник.
 
По неофициальному сценарию открывать «школу» намеревался Алексей Симонов. Но в первый же день президент Фонда защиты гласности заболел и попал в больницу. Его место в качестве тамады вынужден был занять хабаровчанин Борис Резник.
 
- Расследовательская журналистика в стране сегодня переживает кризис, - начал свое первое выступление перед собравшимися почти двумя десятками хабаровских репортеров Борис Резник. – И не надо, наверное, рассказывать, каких масштабов нынче достигла коррупция... Это – гидра.
 
Экс-парламентарий сообщил присутствующим о том, что он нынче выполняет обязанности секретаря Союза журналистов России на штатной основе, ему поручили курировать расследовательское репортерство и «почему-то» электронные СМИ. Кроме того, Резник получил предложение от нового руководства «Известий» работать обозревателем в этом издании, где он трудился до первого избрания депутатом Госдумы. Как говорится, все возвращается на круги своя.
 
Журналист на собственных примерах рассказал, как добывается так называемая расследовательская фактура, о том, что нынче очень много заказных статей, благодаря правоохранительным органам, которые вбрасывают в СМИ нужную им информацию, порой за деньги.
 
По словам Бориса Резника, сегодня в Союзе журналистов принят на вооружение принцип «действенности публикаций», и даже разрабатывается соответствующий законопроект об обязательном принятии мер после выхода критических публикаций в СМИ.
 
-  Пока у нас получается, что журналисты пописывают, а чиновники почитывают. Но, если то, о чем написано в статье после проверки окажется правдой, то должна быть обязательной ответственность виновников, - пояснил Резник суть нового медиа-закона. – А если нет, то журналист должен отвечать за неправду.
 
Как уточнил бывший парламентарий, этот законопроект будет внесен на рассмотрение депутатов госдумским Комитетом по информационной политике и связи.
 
Затем Резник вновь переключился на собственный опыт защиты людей от произвола чиновников, вспомнил нескольких положительных и отрицательных героев своих материалов. К примеру, рассказал о доярке Кузнецовой из подсобного хозяйства Солнечного ГОКа, которую несправедливо уволили, а Резнику удалось восстановить ее на работе после найденного в мусорной корзине порванного больничного листа - восстановить через Верховный суд.
 
Не забыл журналист рассказать и о своей недавней публикации о квартирах для бывших детдомовцев, так и не построенных в Хабаровске на миллиард рублей в печально известном жилом комплексе «Твердохлебово».
 
- Я буду упорно продолжать рассказывать про эти сиротские деньги, - сказал Резник
 
Не обошел стороной журналист и другую свою свежую публикацию о дорогущих полукриминальных закупках дров для дальневосточных военных частей через лондонскую фирму, которую курирует бывший чеченский бригадный генерал Ахмед Закаев. Информацию эту Резник пока в газетный текст не оформил, хотя необходимые документы корреспонденту «Дебрей» в свое время показал, а лишь скомканно озвучил фактуру в программе Андрея Караулова «Момент истины». На этот счет уже есть и реакция Минобороны. Военное ведомство сообщило, что не имеет возможности проверять «на чистоту» своих подрядчиков. Резник с определенным скепсисом даже зачитал сей документ. Кстати, такие «отписные» бумаги десятками штампуют и хабаровские чиновники на конкретные запросы местных журналистов.
 
Генеральско-дровяная история вызвала у некоторых присутствующих, следящих за публикациями Резника, бурную реакцию.
 
- Борис Львович, вы, пожалуйста, не оставляйте эту тему, - эмоционально высказался один из редакторов. – Нам интересна будет в этой связи судьба одного нашего генерала-зампотыла.
 
После этого собравшиеся смогли задать самые разные вопросы Борису Резнику. Речь пошла о здравоохранении, зловонном НПЗ, замедленной реакции чиновников на запросы журналистов. В общем, ничего особо серьезного. Про гидру-коррупцию, с которой начал Борис Львович эту встречу, ни слова.
 
Как мне показалось, первый «урок» в так называемой «Школе журналистских расследований» был, можно сказать, ознакомительным, как выражаются учителя, «нулевым». Зато собравшиеся весь кофе выпили в комнате отдыха, оставив несъеденными пирожки с печенкой и пирожные. Посмотрим, как пройдет завтрашний второй день, а точнее вечер этого необычного по хабаровским меркам мероприятия.
 
Алексей Светлов.
* * *
 
Архив:
Напраслина
 
Мусатов Игорь Алексеевич (1937-1998 гг.). С 1974 по 1985 гг. - директор Солнечного горно-обогатительного комбината. Архив С.Н. Дащинского
Мусатов Игорь Алексеевич (1937-1998 гг.). С 1974 по 1985 гг. - директор Солнечного горно-обогатительного комбината. Архив С.Н. Дащинского
Женщина с сединой в смоляных волосах сидит передо мной в Хабаровском корпункте «Известий», смахивает с лица слезы и, словно стыдясь, достает из хозяйственной сумки одну за другой почетные грамоты, газетные вырезки... В подсобном хозяйстве Солнечного горно-обогатительного комбината Людмила Николаевна Кузнецова проработала пять лет. За это время к поощрениям комбинатского, районного значения прибавилась награда, торжественно врученная на слете животноводов Хабаровского края.
 
Я вчитываюсь и не могу осмыслить эту непостижимую реальность: передовая доярка - и вдруг с позором изгнана из коллектива. Почему? За что?
 
Согласитесь, случай редкий. Человек с безупречной репутацией разом становится настолько плохим, что избавление от него - благо.
 
И все же беды, свалившиеся на Людмилу Николаевну, только на первый взгляд могли показаться беспорядочной лавиной. Нет, они имели свою хронологию. И важно разобраться по порядку, последовательно. Ибо всякая несправедливость тоже имеет свою логику, и только здесь сокрыты ответы на вопросы: почему? за что?
 
Начало ее злоключений - март 1980 года. Людмила Николаевна пришла на прием к секретарю Солнечного райкома партии Н. Синяевой и рассказала о безобразиях, творящихся в их хозяйстве. Секретарь райкома обещала разобраться. Пригласила директора хозяйства Л. Нагаеву для беседы. Вернулась та взбешенной и объявила всем, чтобы готовились к собранию, на котором хочет побывать сама Нина Александровна. Кузнецовой же пригрозила: «Ну, ты меня еще попомнишь...»
 
И вот за сутки до собрания произошел случай, о котором Нагаева рассказывала мне так:
 
- Решила я провести рейд по проверке сохранности социалистической собственности. После вечерней дойки вместе с двумя помощниками я подошла к пролому в заборе, через который обычно выходили доярки. Стала ждать. Все вышли, последними были Дюндик, еще двое и Кузнецова. В руках у них ничего не было. Но потом по другую сторону забора мы обнаружили молокомер с молоком и охапку сена...
 
- И вы решили, что именно Кузнецова пыталась вынести это?
- Доказательств у нас, конечно, не было. Мы и обвинили ее только в попытке хищения...
 
Тем не менее вопрос «о попытке хищения» был вписан в повестку дня собрания. Да, того самого... То есть прибывшему секретарю райкома наглядно показали: смотрите-де, кто жалуется...
 
Затем сомнительный эпизод с «попыткой хищения» увековечен в протоколе собрания. Со временем же молокомер трансформировался во флягу молока, охапка сена - в мешок комбикорма. А потом, уже на судебных разбирательствах, зазвучит утвердительно, будто неопровержимый факт: «Кузнецова попадалась на воровстве».
 
Первая победа вдохновила Нагаеву. Дальше она повела наступление на строптивую доярку в открытую: не допускала ее к работе, недодавала комбикорма, принародно оскорбляла. Потом в табеле против фамилии Кузнецовой появилось зловещее слово: «прогул». (Хотя и говорят, что у лжи короткие ноги, но случается, она преодолевает поистине марафонские дистанции: три года потребуется, чтобы суд пришел к выводу: «Прогул записан ошибочно»).
 
Острота конфликта дошла до чрезвычайности в декабре, когда Кузнецова написала в районный комитет народного контроля заявление о хищениях в подсобном хозяйстве. Еще не началась проверка, а Нагаева уже успела объявить Кузнецовой один за другим три выговора за... непредоставление санитарной книжки.
 
Между тем народные контролеры подтвердили правоту доярки. Выписка из акта:
 
«Директор хозяйства Нагаева допускает грубейшие нарушения штатно-финансовой дисциплины, использует подставных лиц при оформлении фиктивных нарядов... Установлено необоснованное отсутствие 26 голов крупного рогатого скота и 5 свиней. С целью искажения государственной отчетности дойное стадо умышленно уменьшено на 17 коров. По данным бухгалтерского учета, приплод телят составил 25 голов, фактически в наличии было 36».
 
Районный комитет народного контроля принял решение Л. Нагаеву от должности освободить, а материалы проверки направить в следственные органы.
 
На Солнечном горнообогатительном комбинате встревожились. Директор комбината И. Мусатов тут же учинил собственную ревизию подхозовских дел. Возглавил комиссию его заместитель В. Ермаков. В противовес народному контролю комбинатская комиссия все силы положила на то, чтобы оправдать злоупотребления, приуменьшить их масштабы и выявить «основного» виновника подхозовских бед. По мнению комиссии, им оказалась... доярка Кузнецова, которая обратилась в народный контроль.
 
Выписка из акта:
«Доярка Кузнецова трудится удовлетворительно, но проводит постоянную работу в противовес всем начинаниям и указаниям администрации подхоза».
 
В конце акта следовала рекомендация: «Доярку Кузнецову изолировать от коллектива».
 
Этот беспрецедентный по правовой безграмотности и страшый по сути документ датирован вторым марта 1981 года. Через девятнадцать дней он стал руководством к действию. Экономист М. Крюченкова, ветфельдшер В. Трунова, бригадир В. Клипенштейн (кстати сказать, названные народными контролерами как соучастники злоупотреблений) неожиданно заявили, что Кузнецова пришла на вечернюю дойку нетрезвой.
 
Приказа об увольнении долго ждать не пришлось.
 
На суде, рассматривавшем иск Кузнецовой о восстановлении ее на прежней работе, сыграли свою роль и показания доярок В. Самойленко и Т. Ивановой. Однако некоторое время спустя В. Самойленко написала в заявлении на имя начальника райотдела милиции, что дала ложные показания под нажимом Нагаевой:
 
«Она пригрозила меня уволить за прогулы. В тот день, 21 марта, я была выходная, на работе Кузнецову вообще не видела, а вечером видела нетрезвой».
 
Вторая свидетельница, Т. Иванова, тоже отказалась от своих показаний:
 
«Нагаева подговорила меня, чтобы я написала заявление на Кузнецову. За это она устроила моего ребенка без очереди в детский сад».
 
Потом, при повторном рассмотрении дела, когда им жестко напомнят об ответственности за дачу ложных показаний, они и от этих заявлений отрекутся. И никто не проверит - когда же они говорили правду? Между тем у Самойленко к тому времени действительно было шаткое положение: за ней числилось шестнадцать (!) прогулов, связанных с пьянством. А ребенок Ивановой действительно был принят в детский сад сразу после того, как она дала показания против Кузнецовой.
 
Но есть и другие свидетели - их шестеро, они видели Кузнецову в тот злополучный день, о котором шла речь. Видели, как всегда, абсолютно трезвой. Допросить их суд, однако, не счел нужным, несмотря на требование Кузнецовой. Свидетели и в последнем судебном заседании, где председательствовала член краевого суда Т. Коновалова, были все те же. Опять доярка Иванова, чей ребенок был принят в детский сад. Опять Клипенштейн, Трунова, Крюченкова. Эти же имена мелькают и в уголовном деле, возбужденном по заявлению Кузнецовой (а Клипенштейна даже доставили в зал суда издалека, где он отбывает наказание).
 
«Нет оснований не верить этим свидетелям», - записано в решении суда...
 
Теперь директор горно-обогатительного комбината И. Мусатов утверждает, что увольнение Кузнецовой - следствие непримиримой борьбы за укрепление трудовой дисциплины. Странно только: в минувшем году из сорока человек, работающих здесь, свыше двадцати совершили прогулы - и никто не уволен. Так что непримиримость к нарушителям трудовой дисциплины весьма избирательная.
 
Словом, невооруженным глазом видно, что с Кузнецовой разделались за критику, за разоблачение злоупотреблений. Но почему не поняли этого в районном, а потом и в краевом судах? Вчитывался я в протоколы и убеждался: не поняли потому, что и не пытались понять. Не исследуя обстоятельств, не вникая в обстановку, сложившуюся на подхозе, формально признали законным приказ об увольнении. Вот и все.
 
Некоторое время спустя опытные юристы, партийные работники в составе представительной комиссии разбирали другие жалобы на Солнечном горно-обогатительном комбинате. И когда познакомились с делом уволенной доярки, то сочли нужным отметить:
 
«Такая крайняя мера, как увольнение с работы, не вызывалась необходимостью. Комиссия предлагает провести дополнительную проверку заявленных Кузнецовой фактов, после чего необходимо поставить вопрос перед прокуратурой о принесении протеста на судебные решения по этому делу».
 
Такое поручение было дано первому заместителю прокурора края А. Акулинчеву. Но тот, очевидно, счел дело «мелким», недостойным внимания и не стал утруждать себя глубокой проверкой «заявленных Кузнецовой фактов».
 
Можно себе представить победное ликование Нагаевой! Она видела явное нежелание правоохранительных органов выявлять злоупотребления в подхозе: пока рядились, кому вести дело - прокуратуре или милиции, пока велась игра в бюрократический пинг-понг в нарушение всех установленных сроков, прошло еще почти полтора года.
 
Следователи Солнечного РОВД и райпрокуратуры поочередно отказывали в возбуждении уголовного дела, затем неоднократно приостанавливали его. Затем изобрели новый способ поскорее покончить с надоевшим делом: выделили в отдельное производство факты о хищении животных. Дело «повисло» как нераскрытое. А тут подоспела амнистия, и Любовь Терентьевна Нагаева, заплатив тысячу рублей «в возмещение ущерба», продолжала свою деятельность.
 
Удивительная неуязвимость Нагаевой объясняется порядками, установленными ею в хозяйстве. Вот еще строчка из акта народных контролеров:
 
«Мясо и молоко со склада подсобного хозяйства, минуя магазин, отпускается неизвестным лицам и организациям».
 
Установлено, что ежемесячно на сторону уплывало того и другого сотни килограммов. Жаль, что пока не расшифровано - кто же они, эти «неизвестные лица»?
 
Директор комбината упорно выгораживал, грудью защищал директора подсобного хозяйства. Более того, в разгар следствия по ее уголовному делу даже «поощрил» Нагаеву автомобилем «Нива» как... передовика сельского хозяйства.
 
А вот о доярке Кузнецовой не преминул сообщить мне при случае:
 
- Вы знаете, она занимается самогоноварением?
 
Я проверил - оговор, напраслина.
 
Директор усмехается:
 
- Да, чуть не забыл. Факты - то не подтвердились...
 
Склонность к непроверенным слухам сама по себе едва ли совместима с высоким положением руководителя. Но тем более - когда он с их помощью создает мнение о человеке, так сказать, «лепит» репутацию... Стоит ли удивляться, что почти всюду «дело Кузнецовой» представляется как бы отраженным в кривом зеркале: выпячиваются второстепенные детали, а главное видится мелким, недостойным внимания?
 
- Не понимаю, чего она добивается, эта Кузнецова? - раздраженно спрашивал меня А. Акулинчев. - Вопрос ясный, исчерпанный... Работает она на стройке. Ну, хочет снова дояркой - пусть идет. Мы рекомендовали Мусатову заново оформить ее в подхоз.
 
На вопрос, «чего она добивается», Людмила Николаевна ответила в своем письме в редакцию «Известий»:
 
«Хочу быть чистой перед памятью отца моего, Николая Павловича, погибшего в сорок первом под Москвой, хочу открыто смотреть в глаза своим детям, внучке, всем людям. Не могу позволить, чтобы нечестные люди торжествовали победу».
 
Вот за что борется доярка Кузнецова. И остается только удивляться по меньшей мере тому, что эта борьба оказалась такой долгой и изнурительной.
 
Странно, что ни руководители комбината, ни его партийная организация, ни юристы не увидели в этом конфликте его принципиальную сторону - человек, поднявший свой голос против жуликов, подвергся гонениям. А потому и подошли к делу поверхностно, без учета всех обстоятельств. В результате и стала возможна ситуация, при которой принципиальность оказалась наказуемой, что противоречит всем нормам нашей жизни.
 
Корреспонденция была уже подготовлена к печати, когда нам стало известно, что на решение Хабаровского краевого суда по делу Кузнецовой Л. Н. Прокуратурой СССР принесен протест в судебную коллегию по гражданским делам Верховного суда РСФСР.
 
Борис Резник,
отдел права и морали «Известий».
«Известия», 13.06.1984 г.
 
P.S. Статью «Напраслина» рассмотрел секретариат ЦК КПСС. Его решением от занимаемых должностей были освобождены: директор Солнечного горно-обогатительного комбината И. Мусатов (кстати, лауреат Ленинской премии, орденоносец), заместитель прокурора края А. Акулинчев. Возбудили уголовные дела против виновников растраты в подхозе Солнечного ГОКа. Верховный суд России отменил все прежние решения и восстановил доярку Кузнецову на работе.